Том 5. Рассказы и пьесы 1914-1915 - Страница 4
- Предыдущая
- 4 / 172
- Следующая
4
— Дитя мое! Будь счастлива!
— Благодарю.
— Живи долго.
— Благодарю.
— Народи много детей… но, ах!
— Ах! Благодарю.
Трам-блям, трам-блям, тра-та-та! Трам-тррр!
Музыкант со стула свалился, струна лопнула, слюною труба подавилась: плю! плю! плю! Новобрачная засмеялась, — девицы засмеялись, старики проснулись и. испугались. Кошка поморщилась, мяукнула и, угрожая сгорбленной спиной, демонстративно вышла наружу. Но этого мало: собрала других кошек и вступила с ними в заговор.
— Но, это пустяки! Какие розовые щечки! Какие глазки! Положительно, я таю. Трам-блям!
— Трам-блям.
— Тра-та-та!
— Тра-та-та.
Стало очень весело, потому весь дом закружился. Поплыли, поехали старики и старухи, качаются, как в бурю: никогда еще так не плясалось.
Ах, какой господин! Опять кланялся минут двадцать и улыбался вверх и вниз, всех помазал улыбкой, как собака пушистым хвостом. Вдруг — бува!.. затошнило дедушку.
— Но это пустяки! Не то вино или не туда вино, но позвольте мне! Как говорится: брак и честь Библиотека русской классики 16 Черт на свадьбе имею. Раз! Два! Твое здоровье, мое дитя!
— Благодарю.
— За твоих детей… но, ах!
— Ах! Благодарю.
— Трам-блям, трам-блям, тра-та-та! Трам… тпру!
Барабан прорвался, а кошка подняла лапу и говорит:
— Вы слышите?
И мрачно задумались заговорщики. И мрачный ветер прошел по мрачному норвежскому берегу и мрачному фиорду. И вышли гуськом из-за скалы двадцать два черта и по очереди стали смотреть в окошко: посмотрит — и кувыркнется. Посмотрит — и кувыркнется.
Трам-блям, трам-блям, тра-та-та!
— Милостивый государь! Мы вас не знаем, но это просто невероятно, чтобы один-единственный господин внес столько веселья. Дом положительно кружится. А ваша нежность равняется только вашему искусству в танцах!
— Помилуйте!
— Нет.
— Пощадите мою скромность!
— Нет!!
— Я умоляю!
— Нет!!!
Трам-блям, трам-блям, тра-та-та!
Вино льется, музыканты зажаривают, у новобрачной чепчик сбился.
И вдруг все сразу залопотали, затрещали старики как сороки: ла-па-та, ла-па-та, ла-па-та! Но какой господин, какой весельчак: выпил свое вино, и вдруг съел свой стакан, сгрыз его, как не бывало! А кошка подняла лапу и говорит:
— Смотрите! Смотрите! Я слагаю с себя ответственность за происходящее.
И, действительно: двадцать два черта придумали новую забаву. Один за другим, по очереди, начали юркать в трубу, головой вниз, хвостом кверху — и хвост стоит палкой, твердый, прямой, как трость у джентльмена. Юркнет черт, повертится в печке и стрелой промчится через комнату наружу, и опять в трубу.
Черт Карлович сердится и хохочет:
— Мерзавцы, вы меня подведете!
— Хи-хи-хи!
А танцоры жмутся, а старики ругаются:
— Ой, в ноги дует! Ой, ревматизм!
— Хи-хи-хи!
Трам-блям, трам-блям, тра-та-та!
Но какое вино: дом пьян! дом пьян! И никто не заметил, как дом два раза кувыркнулся через голову и лег на спину. Танцоры завалились, Библиотека русской классики 17 Черт на свадьбе старики в кучу, старухи хохочут. Что ж! Танцуют на стене, а дедушка сидит на стенных часах и ловит маятник.
— Трам-блям, хи-хи-хи! Трам-блям, хи-хи-хи! Стоп! Задний ход! Руля на борт! — выскочила скрипка у музыканта и заиграла одна, пьяна, как матрос на берегу. Но что она играет!
— Лови ее! Хватай!
— Я, право, смущен! Какая неожиданность! Вы подведете меня, мерзавцы, сегодня честный брак! Честь имею!
— Хи-хи-хи!
— Хо-хо-хо!
— Держите скрипку! Милостивый государь, это ваши шалости. Она играет черт знает что. Взгляните на дедушку! Взгляните на бабушку!
— Ловите барабан!
— И он тоже?
— И он тоже! Милостивый государь, скажите вашему барабану, что это неприлично; он заигрывает со старухой, у которой двенадцать внучат!
Тррр! Дедушка таки попал ногой в барабан и прорвал, скрипка плачет, дом танцует: трам-блям, тра-та-та. Чертяки хватают за ноги, вышла луна и сверху села на окно. Трам-ти-ти!
— Дитя мое! Я пылаю, как горн. Позвольте мне укусить вашу шейку!
— Но ах! В какое место?
— Дитя мое! Место не важно!
— Ай!! Бухи-ухи, бац-бац! Новобрачному, по недоразумению, свернули скулу, дедушка надел на голову барабан, а бабушка бьет его палкой. Вот так драка. Чертяки горланят:
— Наших бьют! Не выдавай! Завораживай! Оттягивай!
— Но позвольте! Вы голосите; оттягивай, когда надо именно наддать! Помню я, как еще в детстве влез я на гору, откуда виден рай. Прелесть! Тишина! Ручейки, птички, звери друг у друга блох за ушами, ищут… и полное, отсутствие огнестрельного оружия! Но меня не пустили! Не пустили! Наддай!
— Оттягивай!
— Наддай!
Ну и драка! Так раскачали дом, что встал он кверху ногами, насилу черти выскочили. Сели на горочке и смотрят, как дом на голове стоит и в воздухе ногами машет, а внутри гомон, крик, плач, рев, свист, оплеухи, затрещины. А кошка мяукает зловеще:
— Я говорила! Нет, не беру на себя ответственности. И мрачный ветер прошел по мрачному норвежскому берегу и мрачному фиорду, и загоготали двадцать два черта, загоготали, улюлюкают:
— Улю! Улю! Улю! Сколько нас? Двадцать два. Карлыча нет! Улю!
— Улю! Улю!
Выскочил и Черт Карлович, сел, едва дышит от усталости, вытирает испарину.
— А рога?
— Ах, черт, рога-то чуть и не позабыл.
Вдруг выскочили скрипка и труба, взвились в воздух и начали разделывать:
— Трам-блям, трам-блям, тра-та-та! Танцуйте, двадцать два! Трам-блям!
Танцуют чертяки, на снегу, черные как уголь, из печки, поднятой ветром!. A дом подумал-подумал и, как дурак, пошел топиться в фиорде, в холодной воде, в черной воде.
- Предыдущая
- 4 / 172
- Следующая